В одна тысяча девятьсот девяносто первом году я и группа товарищей, известная в истории как СХСО МЭИ «Приднестровье-91», выезжали на сельскохозяйственные работы в Молдавскую ССР, село Парканы, расположенное между городами Тирасполь и Бендеры, практически на полдороге между ними.
Весь отряд выехал как и положено, в начале июня. А я туда ехал уже в конце июля, потому что к тому времени уже пять лет как закончил alma-mater и ездил в подобные места исключительно а) по природной склонности к распиз…йству; б) в надежде получить приработок к основной з/п получаемой по месту хранения трудовой книжки.
Кто не видел благословенной приднестровской земли, тот завистливо сосёт в сторонке. Климат по сравнению с астраханским намного более мягкий, а жизнь в те времена в тех местах была довольно сытая и обеспеченная. В Молдавии исконно выращивали груши-яблоки-персики-абрикосы, а СССР всегда испытывал дефицит с фруктами и овощами, которые мгновенно разметались с прилавков. Ну и молдавское вино, конечно. Не бедно жили, короче. Не то, что сейчас.
Ну вот и работали мы в этом «Приднестровье-91». Днём работали, а вечером и ночью бухали в весёлой компании то самое молдавское вино, причём почему-то в основном красное. Не знаю почему. Нет, конечно, в магазине можно было купить и белое, только мы-то по магазинам не ходили. Ходили мы за вином в село Бычок. Лагерь наш стоял километрах в двенадцати от Паркан, туда за винищем не набегаешься. А Бычок рядом был, километра три. И ночью, когда вино допивали, можно было совершенно спокойно туда сбегать и купить винца канистрочку у местного народонаселения. И продолжать праздник жизни. Приходишь в Бычок и к первому встречному: папаша, а кто у вас вино торгует? Папаша мигом указывал. Парканы большие были, тысяч 15 человек населения, а Бычок маленький – тысячи три, что ли. Короче говоря, к концу августа мы их винные запасы сильно порастрясли, приходилось бегать аж в конец села, чтобы приобрести искомый продукт.
А как-то к совсем уже концу лета, в середине августа, в одно из воскресений, весь отряд отправили в Одессу, приобщаться к культур-мультур, смотреть на Дерибасовскую, на дюка, и всё такое. Культур-мультур в сферу наших предпочтений никогда не входил – это надо быть полным мудаком, чтобы в разгар лета тащиться из прохладного пригорода в душную и пыльную Одессу, трясясь часа три в автобусе. Мы остались в лагере. К тому же, отъезд был что ли в пять утра, а состояние наше накануне делало ранний подъём крайне затруднительным.
Когда весь лагерь остаётся в твоём распоряжении, и не надо идти на работу – это дикий кайф! Можно зайти на кухню и самому сготовить себе яичницу, например. И сожрать её под винцо. В общем, состояние наше к обеду сильно улучшилось. Тут и подскочил неутомимый завхоз Беза, он же Буданов Алексей, который предложил нам сгонять в Парканы вместе с ним на грузовичке. Получить на совхозных складах полтуши говядины и привезти её на кухню, для питания отряда. Заодно и винца зацепим на вечер, - заговорщически подмигивал плут Беза. Мы согласились. Мы – это троица Головнёв, Шатов да я. Как были в плавках и вьетнамках, скатав в кулаках пыльные трёшки и пятёрки и погрузившись в кузов раздолбанной «хозяйки» ГАЗ-51, мы потряслись в Парканы.
Мясной склад находился в самом центре села, в двухстах метрах от фундаментального каменного здания сельской администрации. Беза с накладными спустился в подвал склада выбирать мясо, а мы, поговорив со сторожем, пошли к нему домой покупать вино, а вьетнамки почему-то оставили в кузове грузовичка. Кстати, я забыл упомянуть, вино в тех местах делают ВСЕ!!! Ну или почти все. В том числе и сторож мясного склада. Закупка происходит так: сначала надо попробовать несколько сортов, и только потом уже платить деньги.
Пробовать тоже давали не стаканчик, а вынесли мятый чайник с вином. Сидя под шелковицей мы втроём, плюс хозяин, выдули чайник, закусывая винцо помидорами, после чего хозяин принёс второй, другого сорта. Выдули и второй, под неспешные разговоры о сельском хозяйстве и цены на его продукцию в Москве. Хозяин принёс третий, выпили и третий. Решили, что самое лучшее вино было второе и залили им десятилитровую канистру. Тепло распрощавшись со сторожем, побрели назад к складу.
Возле склада нас ждал сильный облом. Беза, видимо не дождавшись нас и не зная, где нас искать, погрузил мясо в машину и отбыл в лагерь.
Ни денег, ни одежды, ни обуви - НИ-ЧЕ-ГО!!!. Два часа дня, дикая жара, центр села, а практически - города, три хорошо бухих хоря в трусах на босу ногу (выпили-то вчетвером литров восемь винища без закуски и по жаре), и до родного лагеря километров двенадцать. Сплошные пассивы, если не считать канистры шмурдяка.
Делать нечего. Кое-как сориентировавшись по сторонам света, мы побрели по главной улице Паркан в сторону своего лагеря. Периодически прикладываясь к канистре, потому что от жары хочется пить. Сесть в общественный транспорт в нашем виде и состоянии можно было и не мечтать, к тому же все наличные деньги мы отдали за бухло.
Главная улица Паркан это, собственно говоря, часть дороги Тирасполь – Бендеры. Полоса асфальта длиной километра три, по обе стороны от которой высокие заборы. Тротуаров нет. Зелёных насаждений тоже нет. Асфальт и заборы. Ну и автобусные остановки в виде столбов с табличками. А народ-то шастает, и машины шныряют. В общем, проковыляв босиком половину этой улицы, я вовсю стал вспоминать бессмертные строки Артюра Рембо:
«И весело себя по животу похлопав,
Встаю из-за стола, я чувствую позыв...
Спокойный, как творец и кедров, и иссопов,
Пускаю ввысь струю, искусно окропив
Янтарной жидкостью семью гелиотропов»
Старуха Бабурина, к слову сказать, которая наставила в Москве переносных сортиров производства собственной компании «Интеко», - она святая женщина, несмотря ни на какие слухи о её бизнес-приёмах. Вклад её в культуру города Москвы намного выше, чем архитекторов Антонио Фрязина и Матвея Казакова, зодчих Бармы и Постника и скульптора Церетели всех вместе взятых. Теперь тёмные уголки центра Москвы воняют мочой намного меньше, чем в описываемые мной времена. Но, повторюсь, дело было в Парканах, а не в Москве и в одна тысяча девятьсот девяносто первом, а не теперь. Батурина была молодой и относительно благопристойно выглядящей дамой. Короче говоря, переносных сортиров в Парканах нам не приготовилило, а ссать после шмурдяка хотелось невыносимо.
Выход был найден неожиданный. Пообочь асфальтированной дороги кое-где оставались невыкошенные островки травы высотой чуть ниже пояса. Освобождение организмов от излишков жидкости происходило в позе лёжа на боку в этой самой траве. Я помню, что испытал совершенно дикое облегчение.
Это облегчение сыграло дурную шутку. Если до этого была хоть какая-то цель, которая заставляла перебирать ногами по жаре, то теперь цель была реализована, тут же необоримо захотелось прилечь отдохнуть в тени забора.
Спас нас автобус, который удалось затормозить Шатову. Автобус ехал мимо, вёз тружениц совхоза куда-то. Водитель несколько раз до этого возил отряд на поля и, видимо, узрев знакомые рожи, остановился, чтобы подвезти. Шатову пришлось поднимать два бесчувственных тела из придорожной пыли. Он поднимал первое тело и вталкивал на подножку автобуса. Покуда он нагибался, чтобы поднять второе, первое под действием силы притяжения земли вываливалось назад. Шатову приходилось класть в пыль второе и снова заталкивать в автобус первое. И так несколько раз.
До сих пор поражаюсь долготерпению парканских тружениц. Минут десять они безропотно наблюдали за экзерсисами трёх выпивох, и даже помогли в конце концов втащить нас в салон. Остаток дороги до лагеря не помню.
Безу чуть не порвали на тряпки.
