В ходе работы над этим очерком мне хотелось как можно меньше привлекать выдержки из уже имеющихся работ, где дается этнографический обзор болгарских колоний вообще. На основе документальных данных, бесед со старожилами и собственных наблюдений хотелось показать определенные особенности парканской культуры. Из опубликованных работ обратим внимание лишь на те, где идет речь непосредственно о Парканах. Придя в 1807 и 1810-1811 годах в Парканы, болгары принесли с собой свои обычаи, традиции, быт из далекой теперь для них родины. Любопытно проследить взаимоотношения двух начал в Парканах: украинского и болгарского. В наши дни этой проблемы не существует. Большинство парканцев с украинскими фамилиями, справедливо считая себя болгарами, и не подозревают о своем запорожском происхождении. Как же проходила ассимиляция украинцев, какой след они оставили в Парканах кроме своих фамилий? В первые десятилетия существования колонии болгары и украинцы держались несколько обособленно друг от друга. Особенно это проявлялось в создании новых семей. Строгость и целомудрие В воспитании болгарских девушек плохо сочетались с заметной раскованностью и свободолюбием молодых казачек. В 1810-1820-е годы абсолютное большинство украинских девушек выходило замуж за непарканских женихов. Дочери Демьяна Погорельского, Антона Костуренко, Мирона Гончаренко, Андрея Продана и других разъехались по дальним и ближним селам и городам: в Тирасполь, Бендеры, Овидиополь, Ташлык, Малаешты. Постепенно болгарская община добилась строгого воспитания девушек и в украинских семьях. Любой выходящий за рамки традиций поступок молодых украинок воспринимался как верх бесстыдства и распутства. Невинная встреча парканского объездчика Лаврентия Петкова с Анной Костуренко летом 1824 года была объявлена сельским приказом «прелюбодеянием», и молодые люди были строго наказаны. Степан Кочуровский из Овидиополя, женившийся на Анне Погорельской, остался жить в Парканах. Уже через полгода стал нещадно бить жену. Когда А. Погорельская бежала от побоев к своей старшей замужней сестре в Ташлык, С. Кочуровский обвинил ее в «блудодеянии с бывшими тогда на границе казаками». Вина молодой женщины не была доказана, но все равно сельский приказ по просьбе С. Кочуровского ходатайствовал перед Попечительным комитетом о разводе . Но в 1830-е годы подобных «разбирательств» уже не встречается. Ассимиляция украинцев ускорилась. Увеличилось число смешанных браков. В 1840 году Онуфрий Чмиль женился на Варваре Пельтек, Иван Маринов - на Евдокии Кушниренко. А. С. Афанасьев -Чужбанский обратил внимание на то, что в Парканах «женщины, избегали всяких разговоров с посторонними мужчинами» . Писатель с восхищением пишет о чистоте нравов в селе, где «воровство также одно из тяжких пороков» . Действитель¬но, пьянство, воровство - явление крайне редкое для Паркан XIX века. У болгарских и немецких колонистов выработался своеобразный неписаный кодекс чести и благородства. Ни при каких обстоятельствах колонисты на чужое не зарились. В документах Попечительного комитета часто встречаются рапорты Парканского сельского приказа «о пригульном скоте», где подробно описываются приметы потерявшихся коров и лошадей. «Пригульные» животные содержались в общественном стаде, пока не находился хозяин. В конце сентября 1830 г. жена Дмитрия Вельвича 23-летняя Русана, идя к колодцу за водой, нашла возле дома инспектора по шелководству бумажник с двумя сотнями рублей. По тем временам - целое состояние. На такие деньги можно было купить две пары волов. Но Д. Вельвич тотчас известил о находке старосту Стояна Кирова и инспектора по шелководству Яблонского. Лишь в мае 1831 года нашелся хозяин бумажника: заезжавший к Яблонскому командир 10-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Бартоломей . Став подданными России, парканские болгары, несмотря на русификаторскую политику ведомств, по-прежнему даже в официальных документах называли себя не утвержденными за ними фамилиями, а по именам отцов. Нейко и Коста Градинар везде подписывались как Ангеловы, по имени отца. Братья Обручковы - Гинковы и так далее. Большинство парканских болгарских фамилий произошло от имени отцов первых колонистов: Ангеловы, Апостоловы, Братоевы, Вельвичи, Велевы, Волковы, Владовы, Вербановы, Добровы, Дизовы, Диордиевы, Дымовы, Жековы, Железковы, Кировы, Мариновы, Мищенко (Мишинковы), Митовы, Николаевы, Неделковы, Обручковы, Петковы, Петровы, Райчевы, Радуловы, Стояновы, Сталевы, Стамовы, Станевы, Становы. В ранних документах встречаются другие написания многих парканских фамилий, но постепенно местные чиновники несколько «русифицировали» их. Так Върбан стали Всрбановы, Димовы -Дымовы, Желяско - Железковы, Обръчко - Обручковы и т.д. Самая большая метаморфоза произошла с фамилией Мищенко. Долгое время я тщетно искал среди первых украинских колонистов предков нашего знаменитого земляка Д. И. Мищенко. Пока н( обнаружил в Документах 1840-1850-х годов прибывшую семью болгар Мишинковых. В конце XIX века фамилия несколько изменилась: «Мишснков». Ну а кто-то из более поздних писарей написал украинское «Мищенко». Ряд фамилий парканцев сложились из ссмейно-родовых прозвищ Многие слова-прозвища имеют тюркское происхождение: Бахчсван - «огородник», Градинар - «садовод», Гайдаржи - «свадебный музыкант», дословно «игрок на гайде», Дебелян - «толстяк», Делибалта - «дели» означает «отчаянный», "балта" - секира, Пельтек - «заика», Салабаш - «плотогон», другой перевод - "качающаяся! голова". Тулум - «мех, бурдюк», Узун - «длинный». Прозвище «Хаджи» обычно присваивалось тем, кто совершил поклонение святым местам господним. Такие болгары пользовались среди земляков особым уважением. На семейно-родовые прозвища парканцев следует обратить особое внимание. Как и у всех болгар, для большинства парканских жителей они до сих пор служат главным ориентиром в поисках нужного адресата. Действительно, трудно было бы разобраться без прозвищ, когда в селе десятки Обручковых, Николаевых, Добровых, Стояновых и так далее, часто с одинаковыми именами и даже отчествами. Большинство семейно-родовых прозвищ произошли от имен предков, дальних и не очень, о существовании которых многие современные парканцы и не подозревают: «Монкуви» - по имени Семена (Мончо) Владова (род. в 1843 г.) «Фокуви» - по имени Фоки Вербанова (род. в 1851 г.) «Костуви» - по имени Коста (Константина) Градинаря (род. в 1799 г.) Все Железковы носят прозвище «Нехтиянуви», не зная, что оно происходит от имени их предка, первого поселенца, зачинателя их рода Нехтияна Желяско. Таким же древним является и прозвище «Братануви», «Братанчик» у Степановых по имени Братана Степанова, прибывшего в Парканы еще в 1806 году. Прозвище могло даваться и по женской линии: «Кунюв», «Варварин», «Степанидин», «Мулдуванкин» и т.д. В ряде случаев надо осторожно относиться к происхождению прозвищ. Их первоначальная смысловая нагрузка могла быть самой неожиданной Любопытно, что у самых многочисленных родов Обручковых и Николаевых почти нет в прозвищах имен их предков. Многие прозвища дают нам возможность существенно пополнить информацию, полученную из архивов. К примеру группа прозвищ географического происхождения: «Гаджали», «Свиштуви», «Ка-таржийци». Отдельные прозвища подтверждают документальные данные о том. что: «хуторянци» - прозвище Петровых. Их предок Диордий Петров основал свой хутор в Гребениках; «шинебоци» - прозвище семьи Мокан молдавского происхождения лишний раз подтверждает тот факт, что предок Моканов был молдаванином; «рибакуви» - прозвище Братосвых. Константин Братосв в 1860-е годы арендовал у общины два рыбных озера. В течение первой половины XIX века в Парканах устойчиво сохранялись болгарские имена. Наиболее встречавшиеся мужские имена: Ангел, Атанас, Братан, Велю, Волко, Ганчо, Диордий, Димо, Добро, Желю, Киро, Коста, Миле, Минчо, Нсйко, Петко, Саботнн, Слав, Станс, Стоян. Женские имена: Бана, Вста, Гана, Деляна, Донка, Злата, Куна, Милка, Неделя, Пенка, Русана, Стана, Стояна, Султана. С середины XIX века процесс русификации имен шел быстрыми темпами. Большинство имен с тех пор имели церковнославянское происхождение. У мужчин: Иван, Петр. Василий и т.д. Среди женщин чаще всего встречаются Мария и... Прасковья. Эти два имени значительно превосходят количество других женских имен. Вес же в обиходе парканцев до сих пор многие имена «оболгариваются: «Горчо», «Сею», «Мончо», «Дона», «Вета» и др. По прибытии в Парканскую колонию болгары начали ее обустройство. Как правило, придя на новое место, болгары рыли колодцы. Первый болгарин, прибывший в колонию, Радул Всльвич вырыл колодец еще в далеком 1806 году. Первыми улицами колонии стали нынешние Ленина и Димитрова, расположенные по обе стороны почтовой дороги. К 1840-м годам в центре села появилась улица, перпендикулярная двумя главным (нынешняя улица Гоголя). Долгое время улицы названий не имели. Все село делилось на кварталы. К 1917 году таких кварталов было шесть. К концу 1850-х годов началась застройка нынешней ул. Садовой. В конце 1860-х годов появились «Липканы» (ул. Шевченко). В начале XX века появились улицы Мира, Пушкина, Лазо, Комсомольская (названия современные). После 1811 года вновь прибывшие и молодые семьи уже строили дома себе сами. Да и старые семьи с начала 1820-х годов начали обзаводиться вместо деревянных, построенных по указанию Ришелье, более привычными для них глинобитными домами. До недавнего времени в Парканах сохранялась традиция коллективной взаимопомощи при выполнении самых трудоемких работ на строительстве домов, так называемая «миджия». На миджию приглашались родственники, соседи, друзья. Работы шли быстро, с шутками, прибаутками, песнями. За один день выполнялось столько работы, с какой хозяин сам не справился бы и за месяц. На протяжении всего XIX века глинобитные ("чамурные") дома составляли абсолютное большинство в Парканах. Крыши домов в основном покрывали соломой или камышом. Более дорогими считались камышовые крыши, особенно если они стелились «под щетку», по-немецки. Такая крыша требовала искусной работы и обходилась обычно хозяину в немалую сумму - около 100 руб, С конца прошлого века уездные власти стали поощрять строительство пожаробезопасных крыш из жести или черепицы. За дома с таким покрытием платились меньшие налоги. Добротную красную черепицу парканские хозяева покупали на заводах, построенных немецкими колонистами: в с. Гура-Быкулуй или в Кучурганах. Такая черепица стоила дорого, но служила долго. Свою усадьбу парканцы огораживали плетневым забором. Прутья, колья брали из местного леса. Но поскольку он принадлежал колонистскому ведомству, за каждую ветку приходилось платить. Без разрешения колонистских чиновников вырубка деревьев строго запрещалась. Из нескольких досок сколачивались ворота ("вратник"). Позже, к началу XX века появились деревянные и каменные заборы ("дувари"). Дом обычно стоял в глубине усадьбы. Между забором и домом, как правило, было посажено несколько фруктовых деревьев и среди них - овощи. В украинских семьях этот участок назывался «палисадник», у болгар - «градинка». К дому хозяина примыкало помещение для скота. Чуть дальше для свиней строилась «сажа» (у украинцев) или «кочина» (у болгар). Зимняя постройка для кур называлась одинаково: «курник». Параллельно дому располагался подвал. Его строительству парканцы придавали особое значение. Это было не только место для хранения вина, но и целого ряда продуктов, что требовало создания постоянно низкой температуры и минимальной влажности. В этих целях над подвалом сооружалась небольшая пристройка с летней кухней - «башка». Со временем башка становилась все больше и благоустроеннее. Крестьяне жили в ней круглый год, оставив дом только для гостей. Рядом с башкой складывали печь ("соба") для выпечки хлеба, пасхальных куличей, баницы и других блюд. Дома и пристройки белились известкой. По свидетельству Н. С. Державина, в начале XX века «в Парканах дома белые с зелеными обводами» . Заглянем в типичный парканский дом начала XX века. Навес вдоль всего дома, характерный для всего прошлого века, уступает место небольшой застекленной веранде. Из веранды мы попадаем в коридор ("фаяту") с тремя дверями. Дверь прямо ведет в маленькую жилую комнату, что-то среднее между кухней и спальней. Здесь находится печь, обогревающая также соседнюю комнату. В ряде домов, если башка не отапливалась, вместо печки выкладывали плиту, на которой готовили еду. Пол земляной, накрытый домоткаными половиками. В качестве топлива использовались хворост, кукурузные кочаны ("чукалея"), но чаще всего кизяк ("тизек") - прессованный конский и коровий навоз. Кизяк заготавливали заранее. Прессовали катком и сушили прямо во дворе. Затем рубили на брикеты и складывали. Чем не яркий пример безотходного производства в животноводстве? Позже в маленькой и отапливаемой комнатах появились дощатые полы. Холодная же комната оставалась с земляным полом почти до нашего времени. В теплой и холодной комнатах стены увешивались домоткаными коврами ("килими"). Вдоль стен стояли длинные деревянные скамьи ("лавици"). Обязательным атрибутом теплой комнаты были большая кровать, большой стол и сундук для белья. По справедливому замечанию Н. С. Державина, многие атрибуты быта болгар, в том числе парканских, были заимствованы у русских, украинцев, у немецких колонистов . Наиболее устойчивым, чисто болгарским предметом обихода оказался маленький обеденный столик - «суфричка». Это круглый низкий столик на трех ножках. Такую суфричку мне показал К. С. Обручков, изготовивший ее еще в начале 1930-х годов. Летом за такой столик садилась обедать на маленьких самодельных табуреточках вся семья. Но и этот столик в Парканах претерпел в XX веке значительные изменения. Вместо круглого он стал прямоугольным, но в наши дни такие столики тоже стали встречаться все реже. Одежда парканцев в течение XIX века постепенно теряла свои национальные черты. В первые десятилетия носили домотканую льняную и конопляную одежду. Лен и коноплю сеяли в колонии. Основным элементом мужского костюма была нижняя льняная рубаха ("риза"), шерстяные брюки (гашти"), жилет без рукавов, поверх жилета - полукафтан ("дулма"). Непременным атрибутом мужского костюма был длинный красный шерстяной пояс. Из всех элементов одежды он сохранялся у мужчин дольше всех. На ноги одевались шерстяные чулки ("джурапи") или портянки ("навушти"). Поверх них одевались кожаные постолы ("царвули"). Зимой на голове носили смушковые шапки, летом - картузы. Некоторые элементы женского костюма сохранились у пожилых паркански* женшин до сих пор. Нижняя рубаха с длинными широкими рукавами «"риза") Поверх рубахи надевалось платье без рукавов Срокла"), поверх нее - кофта с рукавами. К талии привязывался фартук с кружевной обшивкой. Голова обязательно обвязывалась тонким платком. Поверх него надевался еще один, летом - ситцевый, зимой - шерстяной. Обязательным украшением женщины были золотые или серебряные серьги, форма которых фактически не изменилась до сих пор. На шею надевались украшения из монет, позже - стеклянное монисто. На ноги женщины надевали чулки и кожаные ботинки. Уже к середине прошлого века одежда мужчин ничем не отличалась от одежды тираспольских и бендерских мещан. А. С. Афанасьев-Чужбинский в i858 г. отметил, что в Парканах «национальный костюм сохранился только у женщин»'. Через пятьдесят лет Н. С. Державин сообщает, что из четырех тысяч душ населения в с. Парканы только два человека из мужчин носят до сих пор болгарскую «дулму» - полукафтан в талию, вес же остальные носят такой же костюм, какой можно встретить у бендерских мещан... «Царвули» здесь уже совсем не встречаются. Несмотря, однако, на полное вырождение болгарского костюма, типичный болгарский красный пояс сохранился и здесь. Женский костюм постигла та же участь, что и мужской" . Из национальных блюд до наших дней дошло немногое. «Баница» - тонкое раскатанное тесто, сложенное рулетом с творогом и яйцами. Выпекается в «собе» или духовке. «Тиквиник» - баница с натертой тыквой вместо творога. У молдаван парканцы переняли плацынды и мамалыгу. Из сладких блюд излюбленное лакомство парканцев - «шупла». Выпекалась она на сковородке из муки, масла, молока, яиц и творога с сахаром. Из первых блюд чаще всего готовились «чурбъ» или «борч». О досуге парканцев упоминает А. С. Афанасьев-Чужбинский: «После работ по вечерам все население выходило на улицу, молодежь уходила к Днестру, пела песни, старики беседовали, сидя у ворот» . Одним из любимых развлечений парканских мужчин была карточная игра «филька». Старожилы не припоминают, когда она появилась в селе и откуда, но встречается она только в Парканах. Из народных и религиозных праздников в селе дольше всего держались Курбан, Рождество, Новый год, Троица. 23 апреля (6 мая по новому стилю), в день святого Георгия, отмечался Курбан. На средства общества забивали несколько бычков, и готовился большой обед. Накрывался общественный огромной длины стол, как правило, в церковном дворе. На Курбан в Парканы приезжали почетные гости из Бендер, Тирасполя и окрестных сел. В день святого Михаила отмечался Храмовый праздник, своеобразная годовщина Парканскои церкви 'святого архистратига Михаила. Нарядно одетые прихожане во главе со священником с песнопениями обходили церковь. От рождественских колядок 25 декабря (7 января; Б Парканах долгое время сохранялось хождение мальчиков по соседним домам с сумками через плечо, «турбичками», с криками «Слава ти ли Бога!» Хозяйки заранее готовили угощения и щедро одаривали колядующих. На Новый год пекли баницу. Рано утром дети с турбичками и длинными палками ходили по селу с криками «Сурва! Сурва година!» Взаимопроникновение болгарской и украинской культур в Парканах своеобразно проявилось в празднике «Янув ден» ("Ивана Купалы"). Н. С. Державин описал, как в Парканах отмечался этот праздник: «Накануне девушки вяжут пучки цветов и вставляют их h стрехи домов, а в день Ивана Купалы с песнями отправляются в саз к реке или воде, и одновременно вес присутствующие бросают в воду свои пучки, и чей пучок поплывет быстрее других, T;I раньше других выйдет замуж» . Описание свадебного обряда заняло бы не одну страницу. Свадебные ритуалы пока еще в памяти парканцев. хот« сегодня вместо традиционных четырехдневных гуляний чаще всего ограничиваются одним вечером с эстрадным оркестром Любопытные сведения о парканских свадьбах оставил Н. С. Державин: «В селе Парканы в настоящее время (1910-е годы - Г. \.) ни одна свадьба не обходится без полковой военной музыки. От трехструнного жиденького по гармонии кеменче к полковому оркестру - шаг очень большой, обуславливаемый... соседством колонии с городским центром (Бсндсры) и усвоением удобств городской жизни»' . Однако старожилы рассказывают, что чаще Р- Парканах играли специально приглашенные музыканты из Ташлыка. Малаешт и других близлежащих сел. По-видимому, мода на военные оркестры, которые застал Н. С. Державин, была недолгой. Впрочем, информация ученого даст ответ на вопрос, почему до сих пор свадебные музыканты встречают гостей маршем «Прощание славянки», очень популярным военным маршем начала XX века. Хотя дети с малого возраста приучались к труду, все же у них было время поиграть. До недавнего времени наиболее популярными играми оставались «жмурка», «бигува», «-будит ник», «цурка». Болгары принесли в Парканы не только свой язык, культуру, традиции и обычаи, но и свою психологию, свое фанатичное трудолюбие и жажду предпринимательства. К этому следует добавить черты, характерные для большинства колонистов, независимо от национальности: опора на собственные силы, самостоятельность в принятии важных решений. Дух здоровой конкуренции постоянно присутствовал в Парканах. Поэтому на протяжении всего XIX века и начала XX среди парканцев не было постоянных «лидеров» среди хозяев. На смену Самойло Чумаченко и Мито Доброву пришли Стоян Бахчеван и Добри Митов. Потом наступила пора Обручковых и нового поколения Добровых. Их сменили братья Карниз и братья Братоевы. Парканцы постоянно стремились все сделать лучше и больше, чем у соседа. Лень и запущенность в хозяйственных делах были не в почете. Те, кто не выдерживал своеобразных «условий игры», как правило, уезжали из Паркан. В 1840 г., не рассчитавшись с долгами, бежала из села в Подольскую губернию семья Никиты Томаченко. Другая семья (в документе не указана фамилия -Г. А.) пыталась бежать в Бессарабию. Но их вернули и подвергли суровому наказанию . Удаленность Паркан от других болгарских колоний, близость городской цивилизации, большое количество смешанных браков не помешали болгарам сохранить свой язык, хотя до 1917 г. в школах он не изучался. Наоборот, осевшие в селе русские, украинцы молдаване «оболгаривались» в течение одного поколения, быстро усваивая язык и традиции парканцев. Соперничество хозяев не мешало однако формированию в селе здоровой нравственной атмосферы. Взаимовыручка и бескорыстная помощь попавшим в беду прослеживаются через всю историю села.; Когда летом 1830 года загорелся дом у молодого хозяина Косты Градинаря, первым поднял тревогу 58-летний Бано Жеков. Будучи опытнее своих соседей, он организовал тушение пожара, спасение! имущества и скотины. 1 декабря того же года такое же несчастье подстерегло самого Б. Жекова. От случайной искры загорелась! камышовая крыша его дома. Первым пришел на помощь недавний «погорелец» 30-летний сосед Б. Жекова К. Градинар, а следом за ним братья Дмитрий и Диордий Димовы, Танас Велев, Григорий Николаев . Пожар был быстро потушен, дом уцелел. По воспоминаниям К. С. Обручкова, когда во внеурочное время звонил церковный колокол, то все сразу выходили на улицу: кто с ведром, кто с лопатой или багром. Спрашивали друг друга, где горит, чтобы тут же побежать на помощь. Когда приходила большая беда, забывались национальные, религиозные, имущественные различия. Люди не задумываясь помогали чем могли. Очень тяжелым выдался 1821 год, пожалуй, самый тяжелый за весь дореволюционный период. Опустошительное наводнение, затем засуха, саранча. 14 июля и 5 ноября! Приднестровье содрогнулось от двух сильных землетрясений. Небольшое тогда село потрясла и чисто своя беда. С интервалом в две недели утонули дети двух колонистов. Когда 21 июня хозяин питейного дома старый еврей Янкель Савранский увидел тонущего в разлившемся Днестровском гирле Федю Вербанова, он стал громко звать на помощь. Первым на крики выскочил надзиратель парканского карантина Липовский. Он бросился в воду и вытащил уже исчезнувшего с поверхности воды мальчика. На берегу пытался привести его в чувство, но было уже поздно. Несмотря на тяжелое материальное положение, парканцы откликнулись на беду греческого народа, чье восстание было жестоко подавлено турками. В 1822 г. парканское общество пожертвовало греческим беженцам 173 руб. 21 коп. Как и во всех болгарских семьях, в Парканах не было брошеных детей-сирот. Оставшийся без родителей сирота ("сирак") воспиты¬вался ближайшими родственниками. Считалось большим позором для всего рода, если сирота нищенствовал или в чужой семье чувствовал себя чем-то обделенным. Общественное мнение - значительная сила, с которой колонисты вынуждены были считаться. А. С. Афанасьев-Чужбинский описывает шумное обсуждение на парканской улице поведения молодой болгарки, «которая спозналась с солдатом из Бендер, пока муж в отлучке», каждый день ходит якобы на базар, а женщины видели, как «солдат провожал ее через паром». Не будем вслед за парканскими сплетницами выяснять, о ком конкретно шла речь. Но в документах прослеживается несколько случаев отчисления молодых парканок из колонии с «незаконнорожденными» детьми. Личная жизнь молодых людей была под строгим контролем родителей. Как правило, родители решали за них, с кем вступать в брак. Народная память парканцев хранит и первый случай непослушания, когда в 1890-е годы к Никите Обручкову без ведома родителей убежала молодая Софийка. Возможно, именно общественное мнение заставило уже преста¬релого Стояна Иванова, прожившего сорок лет в Парканах, поднять все свое семейство и уехать в колонию Камчик после самоубийства старшего сына Никиты. Многие традиции, обычаи парканских болгар сохранились до наших дней. Но под напором «прелестей цивилизации» они загнаны внутрь. Старожилы помнят много народных песен, преданий, но редко их поют и рассказывают. Если не собрать по крупицам остатки народного творчества в ближайшие годы, то мы потеряем это наследие навсегда.
